В эксклюзивном интервью LRT.lt боец рассказал о боевых действиях в Херсонской области и его собственном военном пути в Украине. Матеконис был на фронте, где воевал с другими литовцами в рядах сил территориальной обороны. Этот разговор состоялся за несколько недель до его второго ухода на войну.
- Как давно вы находитесь в Украине, чем занимались до этого?
- Я нахожусь в Украине уже семь месяцев. Мы приехали с нашей первой миссией - обучать украинцев. Но это не очень запало мне в душу, и я решил, что лучше сам пойду на войну. Я решил пойти в боевой батальон с несколькими коллегами, и после четырех или пяти месяцев обучения мы получили приказ отправиться на фронт.
- Интересно ли было наблюдать, как добровольцы Сил территориальной обороны превращались из гражданских лиц с оружием в профессиональных солдат?
- Да, это было трудное начало, потому что украинцы не ожидали, что начнется война, что россияне начнут нападать. Сначала была неразбериха, но после того, как они отвоевали все территории вокруг Киева, они начали нормально наращивать боевые подразделения.
- Вы служили на юге, как выглядели ваши боевые действия?
- Мы приехали в колонне прямо из Киева. Пришел командир подразделения, которого мы должны были заменить. Он представил ситуацию, что можно делать, чего нельзя, что строго запрещено. Например, запрещено ездить с включенными фарами в машине, курить, излучать любой свет. Телефоны немедленно отключаются, геолокация отключается. Мы даже не берем пистолеты на позицию, а телефоны - тем более.
Работать нужно постоянно, если кто-то спит, наблюдать с помощью тепловизора, днем - с помощью бинокля.
Мы не сделали ни одного выстрела из пулемета. Они обстреливали нас с расстояния из минометов, реактивных установок "Град", фосфорных боеприпасов, кассетных мин. У них было все, а у нас только 122-миллиметровые минометы.
- Вы говорили, что через месяц в вас стали меньше стрелять. Это потому, что украинцы начали уничтожать российские склады, их запасы внутри страны?
- Это было незадолго до отступления россиян из Херсона. Я думаю, что они уже потихоньку думали о том, чтобы уничтожить эти основные силы. Было очень заметно, что сначала они обстреливали ежеминутно, а потом все меньше и меньше. Нет больше фосфорных, нет больше "Града", работают только минометы и АГС.
По моему мнению, они, вероятно, уже тогда подтягивали силы, потому что через неделю после того, как я получил контузию, пришло известие, что Херсон освобожден.
- Жаль, что вас там не было?
- Жаль, ужасно жаль. Наши войска отправились на зачистку.
- Встретили ли они врага?
- Нет, они все сбежали. Там оставались снаряды, было много боеприпасов. Как и в обычное время - они собрали свои машины и уехали. Странно, что они так быстро отступили, ведь они хорошо держали свои позиции. Они обстреливали нас все время, а у нас даже не было ничего, кроме минометов. Они [российская армия] били очень хорошо. Чтобы выбить их оттуда, потребовалась бы не только авиация, но и хорошая артиллерия, а у нас ничего не было. Было бы невозможно атаковать эту позицию напрямую. Если бы мы шли прямо, то сразу бы попали в окружение. К тому же вокруг были мины.
- Столько месяцев вы были здесь, в Украине, обучали других, потом обучались сами и только потом оказались втянуты в боевые действия. Было ли что-то, что удивило вас на фронте?
- Когда ты приходишь на фронт, ты понимаешь, что это не тренировка, не игра. Когда первые снаряды падают рядом с тобой, даже если это 500 метров или километр, тогда ты начинаешь воспринимать все всерьез. Позже один из наших солдат погиб в аварии, он как-то не справился с управлением, а второй был убит осколком. Смерть - страшнее всего.
- Как вы были ранены?
- В нашей роте каждый взвод меняет позиции каждый четвертый день. Позиции находятся примерно в 8 километрах от основного места развертывания, и мы постоянно ездим, остаемся на два дня и меняемся, несмотря на то, что нас также обстреливают с этого места развертывания.
Настала наша очередь, моя четвертая командировка туда.
За день до этого мы уничтожили танк, счастливо вернулись, переночевали и вернулись на свою позицию, пробыли там два дня. Затем на смену нам пришла другая группа. Мы отступили, мы просто шли по дороге к нашей точке эвакуации, где нас должна была забрать группа эвакуации, чтобы увезти. И когда мы шли примерно в 800 метрах от позиции, раздались три выстрела из АГС (автоматического гранатомета).
Когда раздавались постоянные удары из этих орудий, мы думали, что это просто совпадение. Мы прошли еще 100 или 200 метров, и тут раздались три выстрела, которые сразу же обрушились на нас. Мы сразу оказались на земле, потом прошли метров десять, и тут нас снова накрыли. И так было несколько часов - только поднимешь голову, а над головой - бум, бум, бум, бум.
Нас спасло то, что рядом с дорогой был бетонный канал, в котором вода скапливалась на полях. Мы доползли туда. Это уже была спешка. Мы дождались момента, когда все уже успокоилось, один из нас без оружия просто пошел посмотреть, продолжается ли обстрел или нет. Он прошел пару сотен метров, сказал, что никто больше не стреляет, и тогда мы все начали отступать небольшими группами.
Эвакуационная группа не могла нас забрать, и я видел, что они бьют и по нашей точке эвакуации, потому что они уже знали, что машина должна приехать на эту точку. Когда мы отступили примерно на 3 километра, стало спокойнее. Но все равно, знаете, напряжение. Но мы вышли.
А на следующий день я просыпаюсь, голова такая, будто по ней ударили молотком, когда ты не понимаешь, что происходит. Голова болит абсолютно по всему телу. Меня сильно контузило.
Медики забрали нас, когда увидели, что с нами что-то не так. Наши военные медики были на первом блокпосте, и нас отвезли в Николаев, в военно-медицинский госпиталь.
- Какова ситуация в военном госпитале?
- Нас осмотрели и приняли на несколько дней. Там всегда более тяжелые пациенты, раненые осколками, поэтому, чтобы избежать путаницы, нас отправили в Одессу. Мы пробыли там 22 дня.
Было странно, потому что в том военном госпитале в Николаеве условия были ужасными, он выглядел как госпиталь времен Второй мировой войны. В коридоре капают лекарства. Места очень мало, в одной палате восемь человек, и вам приходится перешагивать друг через друга, чтобы добраться до своей кровати.
Персонала мало, только военные медики. Условия там очень строгие: если вы выйдете на улицу покурить, вас немедленно оштрафуют. Вы не можете покинуть территорию. В палате был один человек, который поступил с осколками, и мы могли слышать его стоны по ночам.
Потом, когда мы поехали в Одессу, условия там были как в хорошей клинике в Вильнюсе. Персонал просто золотой, что бы вам ни понадобилось, вы можете сказать им, и они сразу же это сделают.
В Одессе никто не следит, если вы хотите погулять, и главный врач разрешает вам выйти, вы можете выйти в город. Если приедут родственники, они могут даже разрешить вам остаться на ночь.
Сейчас моя реабилитация заключается в том, что часть времени я провожу со своей девушкой, часть времени я хожу на массаж, на массаж головы, пытаясь восстановиться физически, чтобы я мог вернуться на фронт. Были беседы с психологом, потому что в первые ночи я не мог спать.
- Что вас ожидает дальше?
- Как только вы попадаете в этот ритм, вы уже не можете жить без него. Бывают моменты, когда тебе все надоедает, и ты хочешь вернуться и отдохнуть, но как только ты оказываешься дома, тебе не хватает адреналина. Я даже не знаю, как это сказать. Я скучаю по друзьям, с которыми был вместе на поле боя. Когда ты здесь, в Киеве, то не знаешь, как там друзья, может быть, их там убивают. И ужасно хочется поехать туда, поддержать их, быть с ними.