Семья Власенко дважды бежала от российской агрессии

Сейчас семья Власенко находится в Берлине, где жена и дочь Романа проходят лечение, передает LRT.
- Где и как вы встретили 24 февраля?
- Дома, в Ворзеле, я делал презентацию по работе до трех утра. В шесть мне позвонил друг из Америки и сказал, что началась война, а уже днем мы услышали пролетающие рядом вертолеты и взрывы в Гостомельском аэропорту.
- Когда вы приняли решение выехать из Ворзеля?
- Долго не решались, и сейчас, прокручивая в голове те события, я понимаю, что мы очень поздно приняли это решение. 3 марта вокруг нас шел бой, отступали наши десантники через Ворзель, после сдачи аэропорта. Именно тогда мы приняли решение выехать, еще не зная, что российские военные уже вошли в наш город. Мы, конечно, слышали взрывы, но не знали реальную ситуацию, потому что сидели в подвале у соседа.
4 марта все затихло, и мы решили уехать из Ворзеля через Ирпень. Только мы выехали с нашей улицы, как по нам начали стрелять. Я остановился, из соседнего двора вышел солдат, я спросил у него, можем ли мы ехать дальше, мне показалось, что он махнул головой. Может быть, мы не поняли друг друга, но как только я тронулся, он и другие российские военные начали по нам стрелять со всех сторон. Меня ранило несильно, у жены раздробило пулями ногу, а дочке пробило легкие и она потеряла сознание. Машину довольно долго обстреливали, пока мы не остановились. Я вылетел из машины, увидел военных, которые обстреливали машину, начал кричать на них, говорить: "посмотрите, что вы наделали!"
В итоге нам разрешили поехать в больницу, я попросил соседа нас довезти, так как моя машина уже была выведена из строя. Мы чудом доехали до Ирпенского госпиталя, там нам оказали первую помощь, за дочку врачи боролись довольно долго. 7 марта нас эвакуировали из Ирпеня в Киев, так как в самом городе уже начались бои.
В киевской больнице дочку с женой окончательно "зашили", так как в Ирпене в госпитале условия были ужасные, потом мы попали на лечение в Берлин, в "Шарите".
- Как сейчас здоровье у дочки и супруги?
- Как я уже сказал, у дочки были пробиты легкие, и ее несколько раз реанимировали, сейчас она уже идет на поправку. Жена до сих пор на инвалидной коляске, у нее с ногой большие проблемы, потому что кости были раздроблены, больше 10 пуль достали из ноги, плюс инфекцию занесли, поэтому выздоровление затянулось.
- Вам есть куда вернуться? Ваш дом в Ворзеле уцелел?
- Дом частично разрушен, нужно будет его капитально ремонтировать, еще к нам во двор прилетела мина, которую до сих пор не убрали.
- Когда началась война, вы звонили родственникам в Крым? Что они вам говорили?
- Мои родственники знали о войне, у меня в этом плане нет проблем, как у многих украинцев с неадекватными крымскими родственниками, все мои родственники здравомыслящие.
- Как вы приняли решение в 2014 г. уехать из Крыма после аннексии?
- Это было эмоциональное решение, мы с женой приняли его очень быстро, и потом обратной дороги уже не было. Не все знают, что после так называемого "референдума" был очень маленький промежуток времени, когда можно было отказаться от российского гражданства. Мы успели, официально пошли и подали заявление на отказ от российского гражданства, после чего оставаться нам было уже нельзя, и летом мы уехали окончательно, просто в никуда. Мы решили ехать в Киевскую область, Бучу, потому что там жила подруга моей жены, которая нашла нам съемную квартиру.
Я знал, что если бы мы остались в Крыму, то нам было бы тяжело переносить эту атмосферу, жить в окружении людей, которые вдруг стали патриотами России, это было отвратительно.
- Как в Крыму живется людям с проукраинскими взглядами?
- Морально им очень тяжело, атмосфера на полуострове гнетущая. Так получилось, что большинство моих друзей - это люди с украинскими взглядами, а с людьми пророссийских взглядов я не поддерживаю отношения. В действительности адекватных людей в Крыму намного больше, чем кажется. Мои крымские друзья поддерживают друг друга, у них свой круг общения, но им приходится скрывать свои политические взгляды, конечно, они боятся, говорят обтекаемо, не называют вещи своими именами. Надо понимать, что в Крыму очень много неместных, туда завезли большое количество россиян. Крым стал сам на себя не похож.
- Планируете ли вы возвратиться в Крым?
- Все эти события научили меня ничего не планировать. С начала войны мы живем одним днем, сейчас, здесь, в Германии мы уже можем позволить себе планировать что-то на неделю, но сильно далеко стараемся не загадывать. Скорее всего, тяжело мне будет вернуться в Крым, и даже вряд ли мы захотим возвращаться в Украину; жене психологически очень тяжело вспоминать все эти события, у нее очень сильный посттравматический синдром.
У наших соседей по дому старшего сына убили в Буче, они уехали в Америку, подальше от воспоминаний, и я не знаю, смогут ли они вернуться или не смогут, потому что дома все напоминает о произошедшем. Лично я готов и даже хотел бы вернуться в Украину, но жене пока тяжело, и дело даже не в том, что дома нет света, тепла и воды. Сейчас в Берлине мы живем как беженцы, нам здесь тоже очень нелегко, но, даже несмотря на все это, жена говорит, что она вряд ли захочет вернуться.