Оксана Грицай три дня не может найти сына Евгения, который работал в этом торговом центре в магазине техники.
- Мой сын работал там семь лет. Ему 27. Я ищу его, а его нет нигде. Когда взрыв был - позвонила. Телефон был в зоне доступа. Потом такое впечатление, что нет связи. Дальше - отключен. В этот день он не должен был работать, но его вызвали. Я на место взрыва не приезжала, потому что у меня старенькая мама. На месте была его жена. Сейчас она дома. Я прошу ее: "Приходи ко мне. А она: "А вдруг он придет?" И говорит мне: "Тетя Оксана, верьте, надейтесь, он живой". Я верю.
- С Евгением в магазине были еще сотрудники, с ними нет никакой связи?
- Я не знаю людей, с которыми он работал. Я не вмешивалась ни в его рабочие планы, ни в какие-то другие планы. Поэтому я не могу сказать. Там было много людей. В тот день он не должен был работать, у него был выходной, его вызвали на работу.
- Он сейчас не в списках погибших?
- Нет. Если б он был в списках погибших, мне б сказали. Меня б не вызывали на ДНК.
- Вы уже третий раз будете сдавать тест на ДНК?
- Да, в первый раз я сдавала нашим. Потом мне позвонили и сказали: придите, пожалуйста, приехали специалисты из Киева. Была стрессовая ситуация: слюны нет, сухо, жарко, она не смогла получить.
- У вас родственники в России?
- У меня лучшая подружка в России, она пять лет назад вышла замуж. У нее тут ребенок живет, внуки.
- Что бы вы сказали, как человек, у которого сын погиб, людям в России, которые реально думают, что удар был по военному объекту, по складу?
- Я проклятья посылать им не буду. Я верующий человек, я не могу этого делать. Но я никому не пожелаю потерять своего ребенка. Я не знаю, что им сказать. Тем людям, которые не верят. Пусть купят туристическую путевку, сейчас, правда, визы будут, и просто приехали б как туристы, посмотрели бы на Ирпень, на Бучу, на Мариуполь. Им же такие картинки не показывают. Мы были шокированы тем, что такое происходит. Как в цивилизованном мире в XXI столетии такое может происходить?