Россия - это империя не зла, а бессилия

О том, что происходит с Россией сегодня и есть ли у нее будущее, LRT поговорило с известным российским писателем, литературоведом, радио- и телеведущим Виктором Ерофеевым.
- Президент США Рональд Рейган в 1980-х г. назвал СССР "империей зла", настаивая на принципиальной аморальности советского режима. Несмотря на то, что после распада СССР у России были предпосылки европейского развития, сейчас, похоже, это - "империя зла". Вы согласны с этим?
- Понятие "империя зла" связано с моралью, которая не поддерживается христианством. С точки зрения того распада, который сейчас происходит в России, это даже злом не назовешь. Скорее это такая форма выживания государственности, неудачная форма, с ней ничего не получится. Но государство не считает, что это зло. Потому что если оно пойдет каким-то другим моральным путем, то оно просто распадется и разрушится само по себе.
Посмотрите, когда был выбор между модернизацией и мобилизацией, я бы сказал, что это более точное определение, была выбрана не модернизация, а мобилизация. Выбрана от бессилия. Мы не догнали Португалию по уровню жизни (в 1999 г. Путин сформулировал свой главный принцип: развитие России должно быть прорывным, страна должна догнать Португалию по ВВП на душу населения). Можно ли назвать импотента человеком зла? Нельзя. Можно сказать, что это - болезнь, такое вот несчастье. Поэтому я бы не стал называть Россию "империей зла".
Россия - "империя бессилия", а когда человек бессилен, он, естественно, может позволить себе какие-то действия, которые не входят в понятие морального какого-то обеспечения человеческой природы. Это, конечно, "бессильная империя". И мы это видим сейчас на примере войны: воевать не получается, если уже так говорить, все рушится.
- Виктор Владимирович, в своем выступлении на Антивоенной конференции вы сравнили нынешнюю Россию с Владимирским централом, с печально известной тюрьмой. Помните, в советские годы западные радиостанции, вещавшие на русском языке, называли СССР "тюрьмой народов".
- "Тюрьма народов" - это еще российские либеральные дореволюционные писатели так называли Российскую империю, и Ленин в том числе, "писатель" в каком-то смысле... Вон, сколько томов написал... "Тюрьма народов" ... В общем, да, в конечном счете, так и получается... Думаю, что все с удовольствием бы из этой тюрьмы вышли, но, видите, не получается. Потому что, как полагается в тюрьме, есть страх, есть карцеры, есть мучение, есть пытки и все прочее.
И, опять-таки, думаю, что вся аналогия в данном случае немножко будет хромать. Мы - не тюрьма народов, мы абсолютно точно не связываем тюрьмой друг друга, мы связываем друг друга именно каким-то патологическим состоянием отказа от человеческого достоинства. Это - обрезание человеческого достоинства. И это делалось в России еще до революции. Поэтому "Революция достоинства" в Украине - это действительно вызов. Потому что понятия достоинства в России не было ни в дворянской среде, ни в либеральной, ни в какой. Поэтому, когда что-то происходит, то мы общаемся по принципу "ты - дурак, и я - дурак", "ты - бессовестный, и я - бессовестный".
Если Россия - это "тюрьма народов", можно и так назвать, но, скорее всего, это - отсутствие человеческого достоинства, даже больше, чем совести, просто достоинства. Можно сказать, что это отсутствие достоинства и формулирует то самое состояние, в котором сегодня находится Россия. И совершенно естественно, что будущее России будет напоминать Африку после ухода колониализма. Потому что русский колониализм - не подарок, но когда он отойдет в сторону, пропадет понятие "тюрьмы и сумы" и начнется такая вот Африка... В общем, мы получим такую "Евразию Африки".
- Неужели ничего нельзя сделать? Как остановить войну? Как повлиять на умы тех, кто идет на убой, когда мобилизованные и их родственники возмущаются, что нет обмундирования, но не возмущаются, что это - чудовищная и преступная война?
- Но мы же имеем дело с той ментальностью, у которой есть свои особые формы выживания и свои формы умирания. Тут есть вопросы, которые на самом деле связаны с какой-то особенной русской чувствительностью по отношению к смерти: ведь не каждую армию можно было пускать на убой, как это было, скажем, под Ржевом с 1941 г. по 1942 г. (кровопролитные бои между советские и немецкими войсками во время Второй мировой войны), то есть отношение к смерти, она мучительна, как у каждого живого существа, но, тем не менее, если сравнить французскую или английскую смерть с русской смертью, то мы увидим, что есть большая разница.
Поэтому, когда власть посылает, делегируют человека на фронт, то, соответственно, оказывается, что власть в какой-то степени, и это парадоксально, сильнее смерти. Если бы у человека было более стойкое противостояние смерти, наверное, из России убежало бы не 700 тыс. человек, а намного больше. И тогда вся мобилизация была бы сорвана. Согласитесь, это довольно уникальная ситуация, что существует большое количество людей, которые боятся власти больше, чем смерти.